Александр Градский

В 14 лет трудно "въехать", как это - "чтоб тебя на земле не теряли", но мне ровным счетом было пофиг что он поет. Просто, заслышав Градского, я добровольно перевоплощалась в кролика, готового с разбегу влететь в пасть к удаву. Удав по-прежнему в форме, кролик исправно реагирует на слуховые рефлексы. Правда, с детства сайт моей памяти обновился уже не раз: все яснее смысл того, о чем поет ГРАДСКИЙ. В этом-то и печаль.

К часу дня, заморив крупного червячка итальянским обедом, ГРАДСКИЙ подкатил на умопомрачительной тачке Саши Доронина, своего агента по Риге, к каменой шкатулке для богатых и здоровых. Бесноватое солнце накалило свою юрмальскую печку до самого не могу, ГРАДСКИЙ же так и не расстался с черным пиджаком до самого саунд-чека. Чем-то мизансцена выгружения АГ из машины напомнила мне пародию на тарантиновское "смотриво". Доронин, около полутора центнеров весом, весь в белом, в солнечной оправе ну прям от тарантиновских "бешеных псов", прикрывает спину АГ, шахматного своего антипода, всего в черном, тянущего два легких чемоданчика на колесиках. Тяжелая, притягивающая взгляд поступь. Если бы по Тарантино до конца, в этих кукольных чемоданчиках должны быть припасены маленькие смертоносные игрушки. На самом деле, судя по весу, самым тяжелым багажом стала стопка текстов его песен, по чьей-то дьявольской указке постоянно слетавших с его пюпитра вечером, вовремя концерта. Доронин, увешанный цацками, посверкивает брюликами и на пальчике, и в ушке. Тело АГ не переливается ни каратами, ни граммами. Девушка, которую поначалу принимает кое-кто за особу из эскорт-службы, на голову выше АГ. Личиком - ну совсем ребенок. Держится рядом с АГ так, что никаких сомнений не остается: какой эскорт, эта барышня - с ним. Вторая мизансцена, у стойки reception: АГ демонстративно обнимает Маню (по паспорту - украинскую подданную, профессиональную модель Марину) и тискает ее на глазах у застывшей публики. Заготовка? Экспромт? А бог его знает, он на сцене 37 лет, с другой стороны - нет ему дела до бесстыжих глаз фото- и кинокамер.

Пока АГ моет голову в своем королевском номере, мы в компании с Дорониным протираем диванчики в холле гостиницы. Коллега с местного ТВ рассказывает: в поезде, которым АГ приехал в Ригу, на него нехорошо посмотрели два амбала, подумал - телохранители АГ. Охраняемое ими тело, однако, принадлежало Маслякову, прибывшему тем же составом. Секьюрити у АГ нет, зато он держит двух горничных. Вечером, во время ужина, я в шутку заметила: пока вы тихонько замачиваете дома свое белье, всякие Маши Распутины и прочая устраивают стирки на глазах у миллионов зрителей. "А у меня белье чистое. Стирают те, у кого нет сборов или сборы копеечные, как у Фили: полный провал в пяти городах подряд. Не будь этого, разве занялся бы он этой ерундой (скандал в Ростове. - Авт.)? Невинный вопрос, видишь ли, вывел его из себя! Хороший парень, но зарвался"!

Тот же телевизионщик, сопровождавший АГ с вокзала в и итальянский ресторан, рассказал, как мэтр попросил в заведении борща. Итальянский вариант борща с рыбой несколько удивил АГ, заявившего в ресторации: "А вот моя украинская собственность готовит дома борщ!" На ужине же выяснилось: полная ерунда, никаких борщей для АГ Маня не готовит. "Но она наполовину хохлушка, кашеварит так, что будь здоров! Блины делает обалденные, с творогом, мясом, печенью". Думаю, до концерта к нему лучше с разговорами не лезть: усадившим его в дальнем углу холла коллегам АГ признается, сейчас он мысленно в другом месте. "Я не должен общаться в день концерта, мне нельзя разговаривать, но это невозможно!" (он же - позже, на ужине). Следуя за доронинским "мэтровозом", мы приезжаем в Дзинтари, через пять минут начнется саунд-чек. АГ берет в руку видавшую виды 12-струнную гитару и... принимается настраивать ее вручную. Динозавр. ХХI век на дворе, он, пожалуй, единственный не применяет для этой процедуры электронику.

Маня тем временем усаживается почему-то тут же на сцене, профессионально положив ножку на ножку: они оголены ровно настолько, чтобы дать возможность фотографу сделать удачные снимки. Наконец ей надоедают суета с аппаратурой и скучные реплики АГ по поводу коробок, сгрудившихся возле сцены. Маня спускается вниз и, проделав пару кругов по периметру сада, вильнув хвостом, словно кошка, исчезает. "Эмка" (видимо, это они так пишут "МК". - И.Г.) решает не терять времени зря и отправляется на охоту за Маней. Девушка сидит на скамеечке у самого берега, на предложение "эмки" (ужас, они это слово еще и склоняют, что-то не то в Латвии с русским языком! - И.Г.) перекинуться парой фраз делает постное выражение лица: "Не знаю, понравится ли Саше, если я вообще что-то скажу!"

- "А вы о себе говорите, с Сашей мы позже разберемся!"

Первое впечатление оказывается обманчивым: Маня - птица непростая, знает себе цену и балансирует где-то между сдержанностью и надменностью. В Латвии она впервые, в ее представлении Рига - "приятный маленький городок со старинными зданиями".

"Городок? - не удержалась "Эмка, переспросив девочку из Житомира. - Это вы о Юрмале, может быть?"

- "Нет, о Риге".

Опять же, во время ужина вечером ГРАДСКИЙ гордо заявил "Эмке" (но почему же все-таки женского рода? - И.Г.): "Я человек не имперский, мне нас...ть, если кто-то не хочет быть в составе Российской империи! Когда все развалилось к черту, я о...ел от счастья, б...! Все закончилось, мерзопакостные хари попрятались, правда, через год появились вновь. Хотя с Зюгановым я здороваюсь регулярно".

Так вот, Маня с удовольствием позирует на пляже "Эмке" и хорошо держит оборону. Хотя кое-что "Эмке" выяснить удалось. 26 апреля 2003 г. Маня-Марина гордо вышагивала по Калининскому, когда АГ на своем авто проезжал мимо. Резко затормозив и дав задний ход, он так вот, задом, и догнал Маню, начав с наезда: "Я из-за тебя чуть машину не расколотил, сам чуть не убился! Если ты, мать твою, со мной не познакомишься, будешь дурой набитой!" ГРАДСКИЙ, правда, напрочь забыл еще одну фразу, сказанную им Мане в тот же день: "У тебя есть шанс прикоснуться к истории!" Сам же он сейчас от реплики своей в ужасе. Маня никогда до этого АГ не слушала, не видела и даже фамилия его ничего ей не говорила. "И слава Богу! - говорит АГ. - А поскольку у Мани в то время денег на обеды не было, ха-ха-ха я пригласил ее пообедать".

На обеды, видимо, довольно скромные, Маня зарабатывала сама, снимаясь для глянцевых обложек: "Модельный бизнес в России вообще не развит, я не собираюсь связывать с ним свое будущее, у меня есть юридическое образование, правда, я его еще не применяла. Официальный брак? Мы об этом не думали. Мы и так с Сашей родные люди. Правда, как юрист я точно знаю: штамп в паспорте имеет значение при разделе имущества". Маня признается: разумеется, чаще всего ее гардероб подбирает АГ, между прочим, щедрый на подарки. С родителями Мани АГ еще незнаком, с ее слов, те были очень удивлены этим альянсом. На тусовки с АГ особенно не походишь: он их просто избегает, хотя дома принимает друзей почти каждый день. "Я не мечтаю выбиться в светские львицы, лучше добиться чего-нибудь профессионально". С появлением в ее жизни АГ кое-что изменилось: она учится разбираться в джазе, к тому же волна сплетен, плотной стеной ее окружавших, как-то отползла назад. "Все видят, что со мной - этот мужчина, сплетничать больше не о чем. Я уверена в его поддержке, но по-прежнему обеспокоена своим будущим: не будет же он все делать за меня". "Маня, а чем тебя ГРАДСКИЙ взял!" - спрашивает "Эмка". "Умом, талантом, силой. Рядом с ним чувствуешь себя в безопасности". Между прочим, Маня, уйдя к ГРАДСКОМУ, разбила, негодница, чье-то сердце (подробностей не рассказывала). Она считает, у них с АГ до сих пор медовый месяц, правда, глаза ее ни разу не улыбнулись. Или она настолько хорошо владеет ролью холодной неприступной пассии мэтра?

Встрепенувшись, Маня справляется о начале пресс-конференции: она для нее важнее, чем уставшие чайки и нежно поскрипывающий отсыревший песок: "Нас уговаривали остаться на пару дней, но завтра утром мы уезжаем!"

Увидев Маню, АГ громко спрашивает: "Ну, нашла себе любовника на море?" Затем с обреченным видом усаживается за стол и явно делает над собой усилие: какая прессуха, голос ведь надо беречь! Кстати, иногда он, голос, пропадает. Исчезает и все. "Ты не представляешь, как это страшно, когда вдруг представишь, что он может не вернуться! Это то же самое, что для мужика потерять потенцию! С этой проблемой я пока незнаком, слава Богу!" Вежливо отвечая на вопросы о своем будущем театре, "подогреваемом" из лужковской казны, АГ понемножку начинает показывать характер.

- Это мой театр, я его пробивал, боролся за него, и я буду решать, что там будет. Иначе мне просто не интересно. Легче сидеть на даче, писать музыку, подавать ее, не занимаясь никакими проектами, не содержать людей и не вступать в конфликты. И потихоньку так поплевывать в потолок, попивая коньяк и наслаждаясь остатками жизни. Юрмала - европейский курорт? Ну-у, хорошо здесь, конечно, я ее воспринимаю где-то рядом с Трускавцом и Пятигорском. Если в номере есть полотенце и шампунь, а рядом любимая девушка, это хорошо. Но когда рядом перезрелая дама, которую надо обслуживать, никакой курорт не в радость. Теперь каждый занимается своим делом: мы производим нефть, рижане входят в ЕС, туркмены рожают детей. А вы какую газету представляете - ростовскую? АГ вдруг решает куснуть коллегу, не успевшую рта раскрыть. Продолжит? Нет, слава Богу до хамства не опускается. По музыкальным спектаклям, типа "Нотр-Дам де Пари", прохаживается безжалостно, не оставляя камня на камне.

- Я считаю убогим весь музыкальный материал, на котором построены эти спектакли. Из всего спектакля раскручивается банальная, дурацкая трехаккордовая песня, все ходят и воют ее, словно в ресторане. Я сам свою оперу ("Мастер") пишу 30 лет, и не знаю когда это кончится. А уж о том, чтобы найти исполнителей для нее, и речи не идет. Нет просто исполнителей, которых не надо было бы натаскивать, как собачек. Я не смогу заставить Ларису (Долину) спеть, она очень профессиональный человек, без сомнения, ее можно заставить кричать не все время, а через каждые 6-8 тактов, но заставить проникнуться образом невозможно. В России нет таких исполнителей, кроме одного, и вы его хорошо знаете (это он о себе. - Авт.).

По поп-тусовке проходится лениво, но не без удовольствия. Не приглашают, говорит, меня на тусовки. А че меня звать, если все равно не хожу?

- Я же всех знаю по многу лет. Вот Аркадий (Кариев. - Авт.) спросил, напишу ли я когда-нибудь книжку. Да ни за что! Меня же за нее побьют! Потому что писать же придется обо всем, что я помню, а помню я все, и очень много помню абсолютно точно: кто, с кем и каким образом. Приходится держать строгий нейтралитет: здрасьте, как дела? Я ведь всех их считаю дерьмом, но никогда не называю конкретно, поэтому каждый из них думает, что это о ком-то другом. Они, конечно, считают меня человеком не своего круга, никогда не говорят обо мне, когда я делаю что-то значительное. Агузарова вспомнит скорее Пугачеву, которая вырядила ее в идиотское голубое платье и белые носки на концерте в "Олимпийском". Женя Хавтан, которого я отправил на работу в областную Московскую филармонию, где приняли его программу, которую не должны были принять и с которой он поехал на гастроли, - он этого почему-то тоже не помнит. Пугачева делает вид, что я не распевал ее в гостинице у Илюши Резника, когда принимал на работу в "Веселые ребята". Но я почему-то помню это.

Ну так в России вообще не осталось людей, которых ГРАДСКИЙ уважает как профессионалов? Слава Богу, остались еще. Лена Камбурова - без сомнений, Игорь Бутман, даже Меладзе, слушая которого не тянет сразу выключить радио, Долина - не уважай я ее в некоторых произведениях, разве пел бы я с ней в Большом зале консерватории на светлановском вечере?"

Ему не нужны никакие фестивали и прочая мишура. "На фига мне это нужно? Да я и так в ваших сердцах надолго, все зависит от того, кто раньше помрет. Если я раньше - останусь в ваших сердцах, если вы раньше - останусь надолго в сердцах ваших детей. Ну не может быть такого: собрались 20 человек и классно начали петь. "Славянский базар"? Ну, знаете, я могу выдвинуть против вас иск за оскорбление понятия "славянский". Это уже тянет на русофобию. Ну, побазарили славяне, особенно Филя хорош, ха-ха-ха! Если бы у него все время фонограмма была, так ведь он еще и живьем иногда выступает!

На концерте было ровно столько людей, сколько нуждались в АГ. Не больше и не меньше. (Нет, меньше, меня там не было. - И.Г.) Любимая им булгаковщина вступила в силу после первых двух-трех песен. Мало того, что он не рассчитал возможности барабанных перепонок юрмальского неба, сквозь образовавшуюся брешь обрушившего на зал убойный ливень. Так еще и крыша не выдержала - зрителям приходилось пробираться к сцене с цветами почти вплавь. (Я, ребята, такого хиппового зала еще не видал!) На самом деле мало кого это волновало. ГРАДСКИЙ же, не скрывая удовольствия от действа, проводимого им, после каждой песни довольно поскрипывал "хе-хе-хе" и продолжал работу.

- Вы так материальны - отчего постоянно на часы во время концерта поглядывали? - спросила я у АГ, устало слушавшего после концерта тосты в маленькой компании все в том же итальянском ресторане.

- Да, я материален. Все зависит от того, сколько заплатят. Могу два часа петь, а могу и два с половиной, как в Питере. Ты сравни с Паваротти, который одну вещь споет, и потом два часа за сценой голос лечит, пока тут на флейте играют. Я же трехаккордный (может, все-таки трехоктавный? - И.Г.) держу два часа - да от этого любой певец умом тронется. Я не говорю о хреновом Каррерасе, который си-бемоль не держит. Певец, которого считают лучшим баритоном мира, не умеет петь! (Что-то я не поняла - это ком, о Каррерасе? Он - баритон? Может в самой газете они все-таки это исправят? - И.Г.) А я пою. Больше двух часов нельзя - возьму и ненароком пукну, слухи пойдут. Да нас...ть, что вы обо мне подумаете, но пукать на концерте мне неловко. Нигде я не должен светиться, никому я ничего не должен, ни с кем делиться не собираюсь. Есть отдача энергии на концерте, я ее для вас сделал, все. Делиться? Я с таким трудом чего-то себе нагреб, и с кем-то этим делиться? Чтобы никто после добрым словом не вспомнил? Ни хера!

Чуть позже, отставив в сторону согретый бокал с коньяком, он вдруг тихо произнес:

- Знаешь, я должен всегда говорить это - мне все равно, мне нас...ть. Просто я очень замкнутый человек и считаю - это правильно. Я смерти боюсь. А людей не боюсь - че их бояться? А смерти очень боюсь. Если бы узнал, что завтра помирать, лег бы на диванчике и ждал бы, когда свершится. Еще закурил бы. Так хочется все эти годы курить! А больше ничего не успеть.

- Неужели вы настолько разобрались в себе? Все у вас по полочкам разложено?

- Давно разобрался. Ну, остались какая-то производственная схема, какие-то обязанности перед собой, я должен кое-что доделать. Кому это нужно? Больше, чем мне самому, никому. Вот сидит напротив меня Женя (Евгений Громберг. - Авт. ) и ничего в моем деле не понимает. А вот полгода покрутит мою пластинку, потом позвонит мне и скажет: "Я понял". А я об этом не парюсь. Вот когда мне будет не по х..., что обо мне думают люди, тогда это будет паранойя. Видишь, какую пластинку я выпустил (это о новом СD. - Авт.)? Ее никто не подделает: на каждый диск два с половиной доллара трачу. На это мне не жалко. На что не жалко? (Можешь быть как раз наоборот - жалко? - И.Г.) На себя! Ха-ха-ха!

- Только не говорите, что в одной маечке круглый год ходите! - показываю я на его милую затертую тишотку. В ответ он вдруг оттягивает ее и показывает мне на свет: видишь, дырочки, а я ее люблю, она родная, в ней разве что на концертах не выступаю. (По идее это должна быть прямая речь. - И.Г.)

Нам еще удается чуть-чуть поговорить за рюмочкой, временами на нас обрушиваются крупные горошины его ГРАДского хохота. Кто-то за столом провоцирует его: А за Родину, дескать, отдадите жизнь?

- За Родину - нет. Потому что это не за Родину, а за какую-то суку, которая родиной командует в этот момент. К тому же эта тварь ввергла мою родину в какую-то ерунду. Были моменты в Великой Отечественной, когда все было понятно: вот мы - вот они.

- Александр Борисыч, устроите завтра поутру похмель-пати?

- Нет, я по утрам только рассол пью, и то - не огуречный, а из-под квашеной капустки, от бабушек на рынке. Правда, ее никто дома не ест, она гниет, приходится выкидывать. Ну все, поехали спать.

Не знаю, удастся ли услышать его снова живьем, раньше, чем через 20 лет он сюда не собирается. Он никому ничего не должен. Одинокий путник никогда никому не должен.

Лайла Брице

(Примечания Ирины Горбатовой)

Все фото: Татьяна Ступакова



[Новости сайта] [Биография] [Дискография] [Все публикации...]	© Web Site. Vladimir Timinsky 1999-2004