Just advertisingThe sound is staggering from the first bars: polyphonic, melodic, then forcing stress, anxiety, suddenly sad and romantic, rock Gradsky so pristine and pure, which inadvertently forget about the absence on the stage of traditional rock 'n' roll or acoustic instruments... Read more - По ссылке http://lht.su/sales-manage.html найдёте информацию о технической поддержке сайта. Songs on the music and arrangement. So, it all started with the «Skomorokhov» in 1966, where you played with Gradsky, Buynova and Shakhnazarov. What began themselves «Skomorokhs»? and the music!



Кому нельзя в Большой театр

С 19 по 23 июня в Большом театре (Новая сцена) идут премьерные спектакли оперы Н.А. Римского-Корсакова «Золотой петушок». Музыкальный руководитель и дирижер – Василий Синайский, режиссер-постановщик – Кирилл Серебренников.

22 июня 2011, 20:17

«Аргументы Недели», Татьяна Москвина

Кому нельзя в Большой театр

Большой театр часто называют главным театром страны. Так, вероятно, было в прошлом и, вполне возможно, в будущем. Однако в настоящем Большой театр – особенно его оперная часть – разделяет все болезни современной театральной жизни с ее невнятной целью существования.

Театральный механизм работает по инерции. Ставятся классические оперы, а зачем – бог весть. Советского человека надо было знакомить с классикой, потому что он обязан был «обогатить себя знаниями, которые выработало человечество», по завету Ильича. Для нового русского человека все это лишнее. В театре он хочет развлечься, а чем его развлечь в опере?

Страданиями неведомых царей, графов и прочих трубадуров?

Новый зритель и о русском самодержавии-то помнит смутно. Советскую власть – получше. Ельцина – совсем хорошо, а уж любые кивки на современную политическую ситуацию проходят на «ура». Поэтому в оперу призываются «модернизаторы», способные привести ее содержание в соответствие с возможностями коры головного мозга нового зрителя.

Суд приговорит – тогда пойду

Но вот беда моя личная: если мне вечером надо посмотреть спектакль К. Серебренникова, у меня с утра начинается лютая тоска. Мышление режиссера кажется мне плоским, конъюнктурным и насквозь политизированным. Ни юмора, ни поэзии, ни внутреннего мира человека.

Изящные и остроумные образы Пушкина, которые все-таки легли в основу оперы Римского-Корсакова, совершенно оригинальны. А Серебренников оперирует банальными знаками современности – даже в «Антонии и Клеопатре» по Шекспиру у него действовали чеченские полевые командиры.

Режиссер заявил, что «Золотой петушок» – это острый политический памфлет, сатира, а никакая не сказка. Так завещал сам композитор, о чем и поведал на спиритическом сеансе руководству Большого. И детям на нового «Петушка» абсолютно не надо. Надо тем, кто дня прожить не может без политических памфлетов.

Правда, следовало бы разослать соответствующие предупреждения по всем театральным кассам, а также вывесить большое объявление на фасаде театра. Чтоб какой-нибудь бестолковый зритель не потащил ребенка, сдуру клюнув на Пушкина и Римского-Корсакова. И вообще – для детей в нынешнем Большом мало что предусмотрено. За время реконструкции потеряно целое поколение – их можно еще было заманить в театр лет в 11–12, а теперь им по 17, и дело кончено!

Но сатира – это разоблачение. А как разоблачишь русскую власть, которая уже миллионы раз в книгах, фильмах, публицистике разоблачена от Гостомысла до Медведева?

Факт искусства-то в новом «Золотом петушке» – он в чем? В снайперах и гастарбайтерах, военных оркестрах и прочей модернизации? Ведь гротеск и насмешка вплетены в оперу Римского-Корсакова, но как одна из нитей. Вытаскивать ее и делать единственной – значит, нарушить всю ткань…

То есть вот суд приговорит – тогда пойду смотреть.

Одноразовая жизнь

Выдающийся певец и композитор Александр Градский исполнял роль Звездочета на сцене Большого 23 года назад.

«Конечно же, я не могу быть объективен, – говорит он, – так как имел счастье участвовать в постановке этой же оперы под руководством великого Светланова на основной сцене Большого. И все же несколько слов…

Прежде всего – приятные параллели. Михаил Серышев в роли Звездочета.

Во-первых, у него, у ОДНОГО понятен текст оперы, который сам по себе – произведение искусства. Во-вторых, режиссер спектакля Кирилл Серебренников, так же как и я в 80-х, посчитал, что Звездочет должен предстать в финале «живым лицом», какую бы маску до этого он ни носил.

Ну и о главном: я за подтекст, за иносказание, пусть и выраженное вполне невероятными средствами и намеками. За внешним рядом не понять гениального и прозорливого текста оперы. Не слышно великой музыки, ибо музыка любой оперы – это точный звуковой баланс солистов, хора и оркестра. Опера иногда «подзвучена» микрофонами, что нормально для любого театра, кроме Большого…

Я не сомневаюсь, режиссер постановки остался не вполне доволен результатом. Но это Большой театр, и надо обладать непререкаемым авторитетом, чтобы заставить махину работать синхронно, подбирать исполнителей с правильным произношением, «подчинить» в хорошем смысле всех участников единой цели.

Обязательно надо пойти и посмотреть этот спектакль, чтобы на собственном опыте убедиться – сколь причудлива и одноразова сегодняшняя театральная жизнь, сколь огромны и трудны попытки хоть что-нибудь создать на фоне расслабленной и спящей «додоновщины». Но именно эта моя рекомендация, похоже, и была основной целью всей затеи».

Вывод

Итак, все желающие могут посмотреть, как царь Додон попеременно одевает четыре шубы (норковую, песцовую и т.д.) на новую Шемаханскую царицу. Когда – теперь неведомо, поскольку у Большого загадочное строение репертуара, он играет по пять премьер подряд, а потом спектакль исчезает на полгода.

Так на что идти в Большой?

Как на что?

На балеты Григоровича. Которые, кстати, Большой и возит за границу, поскольку наша оперная модернизация мало кого интересует в большом мире.