[Новости сайта] [Биография] [Дискография] [Все публикации...]
В прямом эфире радиостанции
"Эхо Москвы"

Александр Градский

певец, музыкант, композитор.

Суббота, 30 Октября 2004

Эфир ведет Ксения Ларина

К. ЛАРИНА – И в гостях у нас не БГ, а АБГ, Александр Борисович Градский. Здравствуйте.

А. ГРАДСКИЙ – Здравствуйте.

К. ЛАРИНА – Концерт в зале "Россия", приуроченный к юбилею, две пятерочки у нас получается.

А. ГРАДСКИЙ – Отличник круглый.

К. ЛАРИНА – Я вот открыла журнал "Досуг в Москве", здесь статья о вас Михаила Марголиса, музыкального обозревателя "Вашего досуга", он здесь достаточно резко о вас пишет: "А сейчас Градский и вовсе обласкан властью, по крайней мере столичной, она не отказывает ему в самых больших просьбах, и творческая мастерская Александра Борисовича занимает солидную площадь в здании близ знаменитого Елисеевского гастронома на Пушкинской. Градский уже окончательно превратился в благополучного заслуженного представителя нашей светской элиты".

А. ГРАДСКИЙ – Это все, что он написал?

К. ЛАРИНА – Нет, здесь большая статья, я просто выбрала самое гадкое.

А. ГРАДСКИЙ – Я потом ознакомлюсь.

К. ЛАРИНА – На самом деле, он всех приглашает, конечно, говорит, что вы настоящий профессионал, к сольникам относится очень основательно, послушать его в России, право, интересно, считает Михаил Марголис.

А. ГРАДСКИЙ – Какой красавец. Зато у них любое дерьмо, которое они пропагандируют, такими эпитетами снабжается – великий, супер, да такой, да сякой. Человек выходит потом на сцену, заводит магнитофон, дергает разными частями тела под этот магнитофон, народ балдеет от этого дела, а этот... ладно, не важно, не буду называть его фамилию, получает за это 500 баксов, за то, что он пишет какие-то безумно хорошие слова.

К. ЛАРИНА – Я тут купилась, кстати. В "Россию" буквально недавно мы пошли на концерт с мужем, "Beatles life festival", купились мы на то, что это "Биттлз", мы видели такой концерт в клубе в Париже, там было это замечательно.

А. ГРАДСКИЙ – Какая вы наивная. Вышли люди, открыли рот...

К. ЛАРИНА – Это было зрелище жуткое.

А. ГРАДСКИЙ – А это меня только радует, Ксения. Во-первых, насчет обласканности властью. Я уже понял, что вы не зря это все сказали и процитировали. Я должен сказать, что современная демократическая Россия и Москва в отношении меня сделала несколько жестов – и действительно это так, - которые я не то чтобы ожидал или не ожидал, но которые счел нормальными. И вот почему. Я буду полухвастаться, ладно?

К. ЛАРИНА – Давайте, можно.

А. ГРАДСКИЙ – Господь вообще не всем дает с самого начала, он дает не всем и не всё, многим приходится очень много работать, для того чтобы хоть чего-то добиться. Я господу богу очень благодарен за то, что он мне очень много дал, плюс он мне дал работоспособности очень много. И высоко профессиональному музыканту, поэтому, кому угодно, одаренному и одаренному работоспособностью, по сути дела, должно быть наплевать, какая у него власть на дворе. Он считает себя – и я так считаю – пришедшим в мир, для того чтобы людям делать добро, делать добро своей семье через свою в данном случае музыку.

К. ЛАРИНА – Так не мешали бы.

А. ГРАДСКИЙ – А человек, который так работает, как я это понимаю и как я это сам делаю, он ждет естественной отдачи. И когда ее нет лет так до 40 с лишним, когда ты за границу вообще первый раз на гастроли выезжаешь в 38 лет, как я, и так далее, когда первый альбом выпускаешь в 30 лет, у тебя создается, может быть, неправильное, но такое впечатление, что типа власть мне должна, должна мне – и всё. Я остался здесь, я никуда не бежал, я не сделал карьеру на Западе, а мог бы сделать, наверное, большую карьеру.

К. ЛАРИНА – Кобзон тоже здесь остался, никуда не убежал.

А. ГРАДСКИЙ – У Иосифа Давыдовича другая история, Иосиф Давыдович очень хороший профессионал, один из немногих, может быть, один вообще из сегодняшних исполнителей, которого я уважаю и ценю за его профессионализм высочайший и за то, что он всегда работает честно, никаких фанер, ничего. Кстати, он будет 3 числа вместе со мной петь сюрпризную, скажем так, песню. Он все-таки наш певец, это певец советский, российский, нашей культуры певец, украинской культуры. У меня с самого начала это была культура и музыкальная культура, в общем, более мирового, распространительного смысла, более распространено было то, чем я занимался. Это касалось и рока, и классической музыки, и оперной классики. Я мог совершенно спокойно... Я этого не сделал. И когда наступил 91 год, я очень просто поступил. Я увидел, что переменилось очень многое. Я пришел к человеку, которого я бесконечно уважаю до сих пор, к мэру Москвы, тогда он еще не был мэром Москвы, а только вот мне было ясно, что он станет каким-то начальником. Я пришел к нему и сказал: знаете, я вижу, что вы будете начальником, более того, я вижу, что вы умница и будете начальником здесь долго, потому что в вас нуждаются.

К. ЛАРИНА – Вы как цыганка, просто предсказали судьбу Юрия Михайловича.

А. ГРАДСКИЙ – Это незадолго было. Я не буду называть имена, но тем не менее. Я пришел и сказал: вот вы видите меня, чтобы я жил здесь, работал, самовыражался? Если вы видите меня в ваших помощниках, скажем, в культурной сфере, то сделайте для меня это, а я буду делать это. Он сказал – я вижу. И с тех пор у меня не было ни одного раза основания сомневаться в его привязанности к тому, что я делаю. Он человек ответственный оказался во всех смыслах, именно ко мне, может быть, и ко многим другим. Да, я поступил, может быть, довольно странно.

К. ЛАРИНА – За это он что-нибудь у вас просит, выступить на каком-то концерте?

А. ГРАДСКИЙ – Никогда. Я сам говорю, где нужно, что нужно. Он фантастический в этом смысле. Я надеюсь, что он третьего числа придет на концерт, если ему, конечно, государственные дела не помешают. Он один раз был у меня, на 50-летии. Я надеюсь, что будет он, может быть, будут его коллеги. Мы живем в этом городе, вы тоже называетесь "Эхо Москвы", мы живем в этом городе и должны помогать этому городу так, как мы это понимаем. А вот слова "обласкан властью", "обласкан телевидением и радио" я бы от себя отверг, потому что вы единственная радиостанция, которая меня вообще-то позвала в связи с этой датой. Больше никто не зовет. Когда им зачем-то это нужно, они зовут, но так они меня не транслируют и не зовут. Ни одно телевидение меня практически не раскручивает, и это нормально, я к этому спокойно отношусь. Но вот эти слова "обласкан", "рокер", знаете, они сейчас говорят рокер, который там чего-то продал... Это мне говорили в 85-86 году начинающие питерские и свердловские рок-музыканты. Я сказал: ребята, знаете, чем дело кончится? Когда вам начнут платить деньги, и немалые, я посмотрю, кто из нас будет конформист, а кто нонконформист, кого будут показывать по телевизору, не вынимая, а кого нет. И вот вам результат. Они не слезают с экранов все. Я не буду называть имена. И это самое нормальное, я не ожидал другого, Ксения.

К. ЛАРИНА – Знаете, что меня лично беспокоит? Поскольку мы с вами не первый раз встречаемся, всегда мне интересно с вами разговаривать, я вообще вас люблю.

А. ГРАДСКИЙ – Спасибо.

К. ЛАРИНА – Тем более программа "Дифирамб", я имею право здесь сказать.

А. ГРАДСКИЙ – Я вас тоже люблю. Мне сказал Венедиктов, что это единственная программа, где вы можете хвалить вашего гостя.

К. ЛАРИНА – Меня беспокоит то, что сейчас как-то ваше имя, не знаю, вольно или невольно, но мне кажется, что в этом есть заговор какой-то тайный, связывают с эпохой 70-х и старательно навязывают, если ваш голос и звучит по телевидению, только в этом контексте.

А. ГРАДСКИЙ – "Как молоды мы были"...

К. ЛАРИНА – Как рупор 70-х годов. Бог с ним, "Как молоды мы были", это было бы полбеды.

А. ГРАДСКИЙ – А что еще?

К. ЛАРИНА – А все эти БАМы и яростные стройотряды неожиданно вспомнили, под них уже танцуют в каких-то робах стройотрядовских новые молодые люди.

А. ГРАДСКИЙ – Это очень все весело. Ксения, я вам отвечу. Власть, скажем, условно, некая, я не знаю, заговор, не заговор, она все время чем занималась в отношении меня? Она меня как-то все время обрубала, обрезала и очень хитро придумала. Вот у меня было, может быть, 500 песен записано. Но в фильме "Моя любовь на третьем курсе" за всю мою жизнь была записана один раз песня, которую можно назвать, скажем, такой глупо патриотической.

К. ЛАРИНА – Вот ее-то сейчас и вытащили.

А. ГРАДСКИЙ – "Яростный стройотряд". Ни одного слова про комсомол там нет, про партию, естественно, нет, это песня о ребятах, которые едут в стройотряд зарабатывать деньги. Но я ее спел с таким...

К. ЛАРИНА – Патриотическим надрывом.

А. ГРАДСКИЙ – ...что те решили, что это для них. А она была спета для казахского фильма, фильма никто не видел. Более того, Александра Николаевна Пахмутова, замечательная моя подруга и старшая коллега, которая этот фильм, по-моему, тоже не видела никогда, казахский фильм по пьесе Шатрова. Но песни оттуда, "Как молоды мы были", "Яростный стройотряд". Я один раз ее убил бедную. Мы приехали в Олимпийскую деревню на концерт, не было аккомпанемента, я вынул гитару, она попросила "спой "Яростный стройотряд", я спел с перебором "Яростный строй гитар, яростный стройотряд" грустно-грустно, у всех двойная ассоциация пошла, что все наоборот. Она сказала: "Саша, не надо больше эту песню, она, конечно, очень интересная, но лучше не надо". Это очень выгодно. Люди приходит на концерт, выходит оркестр, я пою "Антиперестроечный блюз", 86-87 года сочинения вещи еще добавляются туда, и все понимают: ой-ой-ой... Когда Миша Козаков сидел у меня в 82 году на концерте в Театре эстрады, был первый мой разрешенный в Москве концерт, Миша подошел и говорит: слушай, мы все оборачивались и все ждали, что сейчас кто-то зайдет в боковые двери. Я не мог понять, в чем тут дело. А дело в ассоциации. Можно же было не петь это плохо, можно было так это петь, что всем становилось это ясно. И вопрос главный заключается... ваш, я его повторю – а чего сейчас-то? А сейчас та же самая история. Потому что когда жестко, когда профессионально - я не буду всякие эпитеты сам о себе говорить – и в лоб бьет, да так, что хочется оглянуться, ну не надо, ну есть Градский и хорошо, пусть он будет таким, давайте ... сюда немного, флеру этого из 70-х годов, назовем его даже "папой русского рока", еще какой-то бред, и мы вот это будем насаждать для людей, и в массе своей они будут этому верить, а те, кто Градского поклонники настоящие, они прекрасно знают его на самом деле, пускай их будет меньше, пускай их будет ограниченное количество. Поэтому это целенаправленные действия, другого не вижу объяснения.

К. ЛАРИНА – Мы сейчас прервемся на выпуск новостей, потом продолжим нашу встречу, поговорим о предстоящем концерте и примем ваши телефонные звонки.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – А на афише написано "Шоу маст гоу он" почему-то по-русски. Что это такое?

А. ГРАДСКИЙ – Прикол. Вот вам два билета, Ксения. Приходите.

К. ЛАРИНА – Никому не отдаю, ничего не разыгрываю. Спасибо большое. Если говорить о самом концерте, надо сказать все-таки. Поскольку я знаю, как обычно строятся ваши концерты, это все, что было, – и опера, и советская музыка...

А. ГРАДСКИЙ – Советской музыки нет никакой.

К. ЛАРИНА – Кино, "Битлз".

А. ГРАДСКИЙ – Да. Здесь три оркестра, два хора.

К. ЛАРИНА – Какие хоры?

А. ГРАДСКИЙ – Замечательный хор детей из города Клина, они со мной уже очень много лет работают, детский хор, который будет мои песни петь и с которыми я уже записывался пару раз. И для "Гимна России", как я его себе представляю...

К. ЛАРИНА – Это не тот, который мы сейчас поем?

А. ГРАДСКИЙ – Нет, это тот, который в 98 году предложил и который не был принят. "Казаки Дона", замечательный ансамбль, ребята там с орденами, с папахами, все как положено, вот это в конце 1-го отделения мы и пропоем.

К. ЛАРИНА – А вы орден получаете в честь юбилея?

А. ГРАДСКИЙ – Нет. Я не знаю про это. Я вообще не интересуюсь этим.

К. ЛАРИНА – За заслуги перед Отечеством.

А. ГРАДСКИЙ – Я, по-моему, кому-то сказал, что 1-й степени мне нельзя, потому что он только у президента, насколько я знаю, закон, а 2-й степени мне не дадут, а другого мне не надо. Поэтому я сказал спасибо, мне не надо, у меня уже все есть, званий достаточно, я хожу с высокоподнятой головой, я такой же, как Кала-Бельды, у меня тоже звание народного артиста есть.

К. ЛАРИНА – А приглашенные друзья, которые будут выступать?

А. ГРАДСКИЙ – Много людей, но никто не будет выступать. Все придут, сядут в зал, будут смотреть концерт.

К. ЛАРИНА – Т.е. вы будете один работать.

А. ГРАДСКИЙ – Никто не будет выступать, ни один человек. Может, кто-то вылезет, если его охрана не словит. Идея состоит в том, чтобы это был настоящий концерт без всяких этих затяжных речей, никому не нужных, которые всем мешают. Тут спрашивали, будет ли чем-то концерт 2-го отличаться от концерта 3-го, когда, собственно, день рождения. Ничем не будет отличаться. Может быть, только Иосиф Давыдович Кобзон приедет и 3 числа мы с ним вместе споем сюрпризную песню, но это только потому что он очень занят, вырывается буквально на один вечер.

К. ЛАРИНА – Хочу еще раз обратить ваше внимание, что Градский под фонограмму не поет.

А. ГРАДСКИЙ – Под фонограмму я пою.

К. ЛАРИНА – На концертах своих поете?

А. ГРАДСКИЙ – Фонограмма оркестра.

К. ЛАРИНА – Минус один это называется.

А. ГРАДСКИЙ – И живьем пою. Я не могу, например, в город Ижевск или куда-то еще, в Минск привести 200 человек, у меня просто на это нет средств и возможностей.

К. ЛАРИНА – Но голос ваш всегда звучит вживую.

А. ГРАДСКИЙ – Конечно. А как же иначе?

К. ЛАРИНА – А если вы не в форме?

А. ГРАДСКИЙ – Тогда концерт должен отменяться. Но за всю свою жизнь я даже не помню, отменял ли я когда-нибудь или нет. По-моему, нет. Очень неприятно работать нездоровым, надо себя всегда беречь и готовиться к концерту. Был у меня концерт году в 80-м, по-моему, то ли в Свердловске, где я простудился, первый концерт пел нормально, а остальные 10 или 11 во Дворце спорта были тяжелые. Я говорю – мне тяжело. – Мы ничего не заметили. – Не заметили, но я-то знаю, что это было плохо.

К. ЛАРИНА – А зачем вы так затрачиваетесь? Я наблюдала вас даже на каких-то клубных вечерах, где и публика-то своя, можно особо и не затрачиваться, а вы все равно это делаете.

А. ГРАДСКИЙ – Если честно делать, Ксения, свою работу, то господь на это дело реагирует нормально. Если беречь себя не в смысле здоровья, а в смысле вокального применения, то тогда, по-моему, проблемы наступают, чисто моральные. Просто если себя отдавать, то обратно получаешь еще больше, это как такой поезд из пункта "а" в пункт "б", ты отдаешься зрителю, зритель тебе возвращает, ты энергетический отдаешь какой-то посыл, тебе возвращают такой же энергетический посыл, ты опять заводишься. Программа, которая будет 2-го и 3-го, фантастически тяжелая. Я не хвастаюсь, я хочу посмотреть, у кого хватит нахальства даже просто ее написать на программном листе. Но я уверен, что я ее спою.

К. ЛАРИНА – С другой стороны, вот те, которые дрыгаются под фонограмму, они ведь тоже получают обратно от зрительного зала, да еще как. Залу-то все равно, ему по фигу.

А. ГРАДСКИЙ – Я их не ругаю, я не ругаю ребят, которые позволяют себе вот это дело. Потому что они выживают. Я, может быть, не люблю какие-то конкурсы телевизионные, где "надувают" (в кавычках) исполнителей, засовывают их в сознание и так далее. Потому что для ребят для молодых это шанс хоть как-то выдвинуться и показаться. Меня в этом смысле беспокоит только политика хитрых дядей, которые руками вот так разводят всех... Главное, они ничего не добиваются, все равно их все считают идиотами и телевизор смотрят только потому, что есть магия такая подсматривания... Что такое телевизор в принципе? Это подсматривание в замочную скважину. Почему радио лучше телевизора?

К. ЛАРИНА – Это подслушивание.

А. ГРАДСКИЙ – Подслушивание все-таки у тебя есть шанс не услышать, а если ты смотришь, то тебе уже видно. Ты слушаешь, но что-то плохо, не слышно ничего, ты не можешь сказать "сделайте погромче", не получается. А в телевизоре ты смотришь как в замочную скважину, ты видишь то, что ты видишь. Если тебе не видно, то ты и не смотришь вовсе.

К. ЛАРИНА – Рок-музыка сегодня существует в классическом определении в России?

А. ГРАДСКИЙ – В том, в котором придумали российские журналисты, конечно, не существует, и она не существовала никогда.

К. ЛАРИНА – Вы имеете в виду музыку протеста?

А. ГРАДСКИЙ – Да, про тесто, про пирог, про все, что они писали в 80-х годах, когда на рок-музыку вдруг навесили красную звезду, давай "in USSR", что-то начали за границу это все... Там послушали, сказали: ребята, может быть, это и USSR, только вы играть не умеете совсем и петь, у нас на первый раз хватает людского интереса, а на второй раз уже не хватает, вы петь-то вообще умеете? Оказывается, ни играть, ни петь люди не могут. А ваш протест – это ваш протест, вот вы им и занимайтесь у себя в стране.

К. ЛАРИНА – Но целое поколение воспитано на этой музыке, именно на музыке, которая стоит в оппозиции.

А. ГРАДСКИЙ – Вы знаете, чем оно хорошо, и это воспитание, и даже музыка та, которая тогда была? Я и тогда это говорил, и сейчас это повторяю. В то время было не так много свежего воздуха как такового, вот чтобы просто не пахло гадостью. А тут была свобода самовыражения, тут были расхлябанные в хорошем смысле ребята, публика в зале была отмороженная в хорошем смысле этого слова. И вот сам факт того, что есть место, куда можно придти, увидеть на сцене достаточно свободных людей, увидеть рядом с собой в зале достаточно свободных людей. И ведь это же не просто 100-200 человек, это большой концерт, 10 тысяч ребят в Киеве у меня или у "Машины", 3 концерта в день, 30 тысяч человек в день, 10 дней, 300 тысяч человек за 10 дней. Такие цифры не снились ни сегодняшней попсе, никому. Но от всего люди устают, публика устают. Публика сегодня тяжела на подъем, честно сказать. И остаются с нами только самые верные слушатели, люди, которые что-то понимают. Вот этот концерт в "России" я делаю, это последний концерт. Я никому об этом не говорил, но это последний большой концерт мой, больше я больших концертов сделать не смогу.

К. ЛАРИНА – Физически?

А. ГРАДСКИЙ – Нет, не поэтому, просто это невозможно будет сделать. В Кремле я работать не буду, мне не нравится этот зал технически, мне не нравится, что там все по пропускам, что надо ходить чуть ни с паспортом, мне не нравится акустика этого зала, хотя там работают очень приличные люди, директор – мой большой друг, Петя Шаболтай. Но я там не могу работать и в перспективе не смогу. "Россию", говорят, сломают. И когда этот зал восстановится, неизвестно. Это один из самых последних концертов вообще, которые в "России" происходят, судя по всему, судя по тому, как события разворачиваются. Через год-полтора мой театр будет закончен. Если доживу до следующего своего какого-то юбилея, это 5 лет, я не работаю чаще, я работаю раз в 5 лет, значит, я свой какой-то концерт буду делать у себя, 650 мест зал, там даже один оркестр посадить будет трудно, возможно, но так, чтобы я 450-500 человек вытащил на сцену – это совершенно невозможно. И потом 650-местный зал – это будет нерентабельный концерт. Спонсоров у меня нет, никогда не было и не предвидится, никакие банки не хотят кинуть мне денег на то, чтобы я декорации себе купил. Поэтому все я делаю сам – сам себе делаю оформление, сам нанимаю людей играть, сам делаю партитуры, сам их раздаю, сам пою. Вот в этом билетике с обратной стороны...

К. ЛАРИНА – "Сам поет, сам играет, - все в одно слово написано, – сам сочиняет, сам стихи пишет, сам себя хвалит" и так далее.

А. ГРАДСКИЙ – Сам себя ругает. Там все это есть. Это, конечно, тоже уперто мною с лубка. Помните, там кот такой нарисован и вокруг написано: сам играет на гармошке, на балалайке. Вот такая русская традиция, она меня радует.

К. ЛАРИНА – Вы были на концерте Маккартни?

А. ГРАДСКИЙ – Да.

К. ЛАРИНА – Публика вас порадовала?

А. ГРАДСКИЙ – Да, хорошо смотрели, хорошо слушали, несмотря на то что Пол мне всегда... Знаете, в детстве мы всегда делились, кто за Пола, кто за Джона. Я был всегда за Джона, когда я всегда знал, что Пол гений, сочиняет блестящие мелодии. Но я был за Джона. И я увидел на этом концерте, почему я был за Джона. Я как профессиональный музыкант, как человек, который все понимает и любит то, что делает Маккартни, любит "Биттлз", я видел высочайшую профессиональную работу, души я увидел мало.

К. ЛАРИНА – Все равно честно человек работал, нашим бы многим звездам поучиться.

А. ГРАДСКИЙ – Абсолютно, он работал фантастично, нет никаких разговоров, никаких сомнений. Но того, что я видел от Джона, этого защемления сердца, я не увидел здесь. Я увидел блестящую работу, я порадовался, я визжал, хлопал в ладошки, плясал. Я считаю его, конечно, величайшим музыкантом сегодняшнего времени, тут даже невозможно спорить. Но это был такой концерт, который я знаю, скажем так, я все знаю, что должно происходить. Я могу только отметить, что да, то, что я ждал, то я и получил.

К. ЛАРИНА – Что вам жалко из ушедшей эпохи?

А. ГРАДСКИЙ – У меня здоровья было побольше. Я о себе все, о любимом, я сегодня пою себе дифирамб. Жалко очень, что жизнь конечна, зараза такая, обидно. Мне кажется просто, что времени маловато у меня было. Я многое что-то придумываю, я хочу снять фильм, например, как режиссер, причем я знаю, какой я хочу снять фильм, и сценарий. Но это не успеешь, невозможно везде одной этой самой усидеть на всех стульях, не получается. Я с оперой своей мучаюсь, с "Мастером", 29 лет мучаюсь уже с ней, может быть, я сейчас начну записывать все-таки, 10 раз обещал. Но выхода нет, я начну записывать, просто потому что я могу потерять голос, просто технически потерять – возраст, будет 56, 57, бла-бла, и потом ты просто не сможешь спеть то, что ты придумал. Это будет очень жалко. Есть какие-то еще идеи. Может быть, книжка, может быть, еще что-то.

К. ЛАРИНА – Книгу написать, да.

А. ГРАДСКИЙ – Книгу, не автобиографию. Потому что если я напишу автобиографию, я напишу все там, как было...

К. ЛАРИНА – Назвать ее "Жил-был я", классная книжка.

А. ГРАДСКИЙ – Спасибо за название, я воспользуюсь. Но ежели ее напечатают, представляете – "Жил-был я", это значит, сколько ему должно быть лет, что он про это написал? Т.е. он уже ни на что не годен, а раз он жил, а не живет в настоящий момент... Название, может быть, не будет такое. Но написать автобиографию с упоминанием всех друзей и событий довольно опасно, у меня очень хорошая память.

К. ЛАРИНА – И они все живут.

А. ГРАДСКИЙ – Это будет проблемная книга, я так думаю, может быть, лучше этого и не делать.

К. ЛАРИНА – Я обещала телефон включить. Давайте мы это сделаем. Телефон прямого эфира 203-19-22. Не ограничиваем мы круг тем, любые темы.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Я хочу поблагодарить, я еще под впечатлением вашего прежнего концерта юбилейного. Я была в деревне, и хорошо, что я поставила себе стул перед началом.

А. ГРАДСКИЙ – Вы по телевидению смотрели.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Чуть не упала, но подо мной был стул.

А. ГРАДСКИЙ – Вы не падайте, потому что 8 или 9 покажут.

К. ЛАРИНА – По телевидению покажут этот концерт?

А. ГРАДСКИЙ – Вроде собираются, я не знаю.

К. ЛАРИНА – Дай бог. Еще звонок, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Саша, вы, конечно, просто сокровище нашей страны.

А. ГРАДСКИЙ – Хорошая программа у вас, Ксения.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Саша, скажите, изменилась ли сама публика? Все-таки большой опыт. Насколько она изменилась по восприятию?

А. ГРАДСКИЙ – Публика изменилась, но нельзя сказать, в какую сторону, просто технически, технологически в зале сидят люди немножко другие. Там, конечно, есть люди, которые ходили на мои концерты раньше, 15-20 лет тому назад. Но получается, что иногда я молодежь вижу, 13-15 лет, их, может быть, не очень много, но я считаю, что главное отличительное свойство публики моей – это умные глаза, не очень хорошо, пытливые, скажем, пытливые глаза людей, которые хотят получить эмоциональную и интеллектуальную задачу, может быть, сложновато. Но это не пустое развлечение, хотя моя публика любит поржать.

К. ЛАРИНА – А вы разговариваете с публикой?

А. ГРАДСКИЙ – Иногда.

К. ЛАРИНА – Разговаривайте. Я вас призываю поговорить 2-го и 3-го.

А. ГРАДСКИЙ – Я все время говорю, но это немножко нечестный разговор. Потому что я говорю, а люди же сидят в зале, они мне не могут ответить.

К. ЛАРИНА – Они внимают.

А. ГРАДСКИЙ – Покрикивают иногда – давай-давай. Как же он меня назвал-то... "сладкоголосый певец 70-х".

К. ЛАРИНА – Это кто сказал?

А. ГРАДСКИЙ – Это в газете "Коммерсантъ". После этого они мне звонят, я говорю – вы товарищу передайте, который меня сладкоголосым певцом 70-х назвал, что он вас облажал, всю вашу газету.

К. ЛАРИНА – Мне кажется, что он не знает, он не потому что хотел вас оскорбить, они сейчас такие молодые, они не знают, ему рассказал какой-нибудь приятель – а, это тот Градский – вот к началу нашего разговора, - который из 70-х.

А. ГРАДСКИЙ – Я вам могу сказать, Ксения, я однажды приехал в Харьков году в 79-м, вообще никакой информации обо мне не было, только чуть-чуть, 5 раз показали "Как молоды мы были". Я приехал в Харьков, у меня был концерт в зале "Украина", замечательный был концерт, отключился свет через 15 минут, я полтора часа без света, без микрофонов просто пел. А потом ребята, пошли мы выпить чайку, так назовем это, какой-то клуб там был, клуб любителей музыки. Я увидел там все мои записи, которые только есть. Поэтому дело... мы ленивы и нелюбопытны, да. Не надо скрываться за отсутствием... Мы Россия, у нас всегда то, что говорит начальство, считалось – пускай говорят, а мы вот будем сами читать то, что мы хотим читать, слушать то, что мы хотим слушать, на кухне говорить о том, о чем мы хотим говорить, так было и при царе Горохе, не только при большевизме. И сейчас это остается. Так хорошо, сесть на кухне, налить себе по рюмке, вырубить телевизор, взять огурцы соленые и поговорить с хорошими умными друзьями о музыке, о поэзии, о литературе, даже о политике. Вот это наш русский стиль. И что бы с нами ни делалось, мы будем вот такие, и дети у нас такие бывают. Вот сидят они с нами за столом, а потом сами будут за стол садиться. Это у нас страна такая. Это в Америке раздают канапе, бутербродики, все их едят и говорят – какая у вас хорошая жена. А потом расходятся и говорят – какая она тварь, чего мы к ним пришли сегодня, не пойдем больше к Симпсонам. У нас такая жизнь, у них такая, они живут ей, им нравится, а мы живем этой, и так и будем. Мы будем знать, кто такой Хлебников, нас будет всего, может быть, 100 тысяч человек на всю Россию, но мы будем знать, кто такой Велимир Хлебников, мы будет знать, кто такой Бродский, мы будем знать, кто такой Сахаров или Солженицын, мы будем знать, кто в музыке хорош, кто вот только выкобенивается на сцене, размахивает руками и рассуждает, а кто, действительно, чем-то занимается. И там, где эта кухня, там останется Визбор, Окуджава, Высоцкий, Галич.

К. ЛАРИНА – А ваши дети, они такие?

А. ГРАДСКИЙ – Они немножко другие, но, вы знаете, система ценностей у них похожа. Они могут использовать всю эту шелупонь сегодняшнюю, но они прекрасно знают, где место этой шелупони, они знают, куда они ее ставят. Пока они еще не влюблены в другое, потому что они еще молодые, им хочется подурачиться, походить по клубам, потусоваться. Когда им будет 32 или 33, я надеюсь, я почти даже уверен, что все-таки они к этому вернуться, к тому, что общение – это главное, то, что располагает к общению, это главное, а не какая-то такая суета каждодневная.

К. ЛАРИНА – А вы им не говорите, что вот, вам все легко дается, вот в мое время, вот я в ваши годы...

А. ГРАДСКИЙ – Конечно, говорю, все родители одинаковые негодяи. Но я один из самых демократичных. Я это все говорю уже тогда, когда уже 56 раз я стерпел то, что было до этого.

К. ЛАРИНА – А деньги даете им?

А. ГРАДСКИЙ – Конечно. Они и сами сегодня в порядке. Сын практически уже и не нуждается, но он не может пока еще себе купить машину по его заработкам, я, скажем, ему могу ее купить, вот и всё. Дочка у меня умница-красавица тоже, я ее очень люблю. Она сегодня в чем-то, конечно, нуждается, хотя у нее есть молодой человек и так далее, но тем не менее не все может, наверное, этот молодой человек, да потом это и не должно быть так. Вопрос, который я сам себе задаю, даже не в том, что ты делаешь для детей или что они делают для тебя, вопрос в том, ты доволен, какие они, тебя радует то, какие они. Меня радует, какие они. Меня не радуют какие-то проявления, это нормально, я начинаю их пилить. Это тоже нормально. Не надо пилить, на самом деле, они сами выпрямятся.

К. ЛАРИНА – Саша, возвращаясь к началу разговора, вот вы говорили о том, что много дано.

А. ГРАДСКИЙ – И много спрашивается.

К. ЛАРИНА – Есть фраза, которую повторяют и многие актеры, хотя, к сожалению, все-таки немногие, что сцена не прощает многих вещей.

А. ГРАДСКИЙ – Конечно.

К. ЛАРИНА – Это общая формула, или она, действительно, мстит по-настоящему?

А. ГРАДСКИЙ – Мстит по-настоящему.

К. ЛАРИНА – За что может тот самый не знаю кто, который дал талант, за что может отобрать его?

А. ГРАДСКИЙ – Разума лишить или лишить его потихоньку. И мы видим поступки некоторых артистов, режиссеров, певцов, человеческие поступки. У нормальных людей, которые видят эти поступки, руки опускаются. Вот результат. Даже не технически в своем профессиональном деле, а просто по жизни люди совершают идиотизмы. Да, конечно, от идиотизмов никто не застрахован, в том числе и я, это понятно. Но просто надо стараться, чтобы их меньше было. А потом сцена, знаете, как она мстит? Она мстит тем, кто в этом понимает, то, что было, а вот теперь нет. И тогда это грустно. А какому-нибудь идиоту, который и на сцену-то попал случайно, сцена может мстить, может не мстить, он все равно этого не заметит, он это может заметить только в том случае, если его перестанут приглашать, люди не будут в нем нуждаться. Поэтому когда говорят о попсе, что неграмотно, нехорошо, я говорю: а кто виноват в том, что люди магнитофон крутят? Люди сами не виноваты, еще раз повторяю, артисты не виноваты, продюсеры не виноваты, они считают народ за быдло. Если народ сам себя считает за быдло...

К. ЛАРИНА – Соглашается с этим.

А. ГРАДСКИЙ – ...и соглашается с этим, что ж, получается, все нормально тогда. Но я так думаю, надеюсь, что народ в конце концов у нас не захочет себя таковым считать и когда-нибудь просто порвет билеты на концерт и даст кому-нибудь по шее разными способами, скажет: мы тут хотели посмотреть "Beatles in life", а вы тут нам чего лепите-то? Ну-ка дайте сюда деньги за билеты – и в судебном порядке. Да масса вещей.

К. ЛАРИНА – Вот эти билеты я ни за что не порву, я их использую по назначению.

А. ГРАДСКИЙ – Я надеюсь. Во-первых, их трудно использовать по другому назначению, кроме билетов, они на очень хорошей бумаге, это раз. А второе – там вот этот текстик, он пригодится, он веселый.

К. ЛАРИНА – Еще раз напомню, 2 и 3 в "России" Александр Градский отмечает свой полуюбилей, 55 лет, "Шоу маст гоу он".

А. ГРАДСКИЙ – Да, должно.

К. ЛАРИНА – Он – это Александр Градский. Спасибо.

А. ГРАДСКИЙ – Ребята, спасибо. До свидания.

К. ЛАРИНА – До встречи.
[Новости сайта] [Биография] [Дискография] [Все публикации...] © Web Site. Vladimir Timinsky 1999-2004