Alexander Gradsky - Unofficial site
Александр ГРАДСКИЙ:
По материалам: "Суббота"
«Я считаю их всех дерьмом...»
15.07.2004 - № 29
- Певец и композитор Александр Градский редко миндальничает, высказываясь в адрес своих коллег по эстраде. Не пощадил он их и в общении с прессой накануне юрмальского концерта имени своего 55-летия. Несмотря на столь почтенный возраст и завидную память, мемуары Александр Борисович написать не решается. Говорит, его за это сильно побьют. Зато вот уже 30 лет он пишет оперу «Мастер и Маргарита». Только петь ее некому — нет достойных. Кроме него, разумеется.
- «Вы кого, извините, представляете? Ростовскую газету? Внимательно вас слушаю...» — подначивал на пресс-конференции Градский (имея в виду недавний скандал с Киркоровым) растерявшихся от его язвительности представителей латвийской прессы. Впрочем, как пионер и ветеран имеет право на любое мнение по любому вопросу. Чем и пользуется.
- О сценах
- — Лично для меня не имеет значения, где петь. Вспоминаю один из своих лучших концертов. В нем участвовали следующие исполнители: Зыкина, Магомаев, Пьеха, Высоцкий, Ободзинский, Пугачева, Ротару... Концерт происходил в Центральной московской бане для 40 банщиков. Цель была — получить в пятницу время для помывки на весь наш дружный коллектив. Мы позвали всех, кого знали, чтобы они спели по одной песне. Когда часа через два этого концерта все напились, на сцену вышел вокально-инструментальный еврейский ансамбль, в котором были одни цыгане, недавно выучившие еврейский язык. Конферансье объявил: «А сейчас солист ансамбля Вейланд Родд исполнит русскую народную песню «Коробейники»!» И на сцену вышел чернокожий парень. Тут уж концерт превратился в настоящий праздник — представляете: негр в еврейском коллективе в русской бане поет «Полным-полна коробушка»!
- Да мне случалось и в шахте петь! Там сидели человек 50 абсолютно черных, только выползших из забоя шахтеров. От меня они шли прямиком в душ и домой. Так что плохих залов не бывает. И публики плохой тоже нет — есть неподготовленная. А исполнители, они почти все сейчас плохие. За исключением одного. Я его неплохо знаю.
- О своем 55-летии
- — 2-3 ноября я буду исполнять практически то же, что и сегодня, но в сопровождении живого оркестра. Разумеется, не на Красной площади — я на кладбище не люблю работать. Один раз я там пел на 20-летии «Машины времени» — впечатление не из приятных. Поэтому свой юбилей решил отметить в ГЦКЗ «Россия». У меня будут симфонический состав из бывшего светлановского оркестра, детский хор из города Клин, с которым я уже давно сотрудничаю, оркестр русских инструментов им. Осипова, хор казаков...
Прекрасная Марина.
Модель родом из Киева
была представлена
как гражданская жена Градского.
- О коллегах
- — Когда меня спрашивают, не собираюсь ли я написать мемуары, я отвечаю: «Ни за что!» Да меня тут же побьют... Если я напишу все, что помню, а помню я очень много, и очень многое помню абсолютно точно: кто что делал, как, каким образом... Лучше уж ходить молча, с выражением, мол, я все про вас знаю, но лучше не будите во мне писателя... Я считаю их всех дерьмом, но никогда не называю конкретно, кого. Поэтому каждый из них думает, что я это думаю про другого. И это всех устраивает.
- Они же меня считают человеком не их круга. И не говорят обо мне даже тогда, когда я делаю им что-то серьезное и хорошее. Агузарова в связи с началом карьеры вспоминает скорее Пугачеву, которая надела ей на концерте в «Олимпийском» идиотское голубое платье с белыми носками, в котором Жанна выглядела очень странно. Женя Хавтан, которого я направил на работу в Московскую областную филармонию, где приняли его программу, которую не должны были принять, тоже как-то предпочитает это не помнить... Вот и Пугачеву я на работу принимал в «Веселые ребята» — распевал ее на пианино в гостинице у Илюши Резника... Такой вот у нас смешной нейтралитет: я их не трогаю, они — меня.
- Ну нет, кого-то я на эстраде, конечно, уважаю. Вот Игорь Бутман со своим квартетом. И Лундстрем, и Лена Камбурова, и Долина — если бы я не уважал в каких-то произведениях Ларису, то не работал бы с ней на сцене Большого зала консерватории. Ну, Меладзе что-то такое иногда поет, что меня не заставляет сразу выключить радио...
- О своей опере
- — Придумал я написать «Мастера и Маргариту» 29 лет назад. Вот сразу после своего юбилея в ноябре надеюсь сесть и дописать. Либретто уже есть, в нем стихи, которые пишу я сам и Павел Грушко (автор либретто «Хоакина Мурьеты» в Ленкоме).
- Только вот поставить ее у нас невозможно. Некому петь. Ну, я спою две партии — Иешуа и Мастера. А дальше... У меня нет ни одного кандидата, которого не надо было бы натаскивать, как собачку... Претензии не только вокальные. К примеру, я абсолютно не уверен, что ту же Долину можно заставить петь искренне. Она, конечно, профессионал, и на записи ее можно принудить не кричать все время, а хотя бы через шесть-восемь тактов, но заставить проникнуться образом... Пугачевой подошла бы по характеру Гелла — но будет ли Алла этим заниматься? Скорей всего, придется искать молодых и натаскивать.
- О фанере
- — Если бы фонограмму можно было запретить волевым способом — я это сделал бы. И не помогли бы никакие оправдания: мол, я танцую и прыгаю, мне трудно дышать. Ну не танцуй ты, едрена корень! Пусть девочки за тобой танцуют, а ты стой — торжественный и красивый. Стой и пой!
- Все закончится лишь тогда, когда люди перестанут покупать билеты на это. Что радует, билеты становятся все дешевле и ставки попсы все время уменьшаются. Сейчас нельзя уже так легко рекламодателя обмануть: мол, давай твои «Сникерсы» отрекламируем на концерте этой чудесной девочки! Могут и не дать. И как только затраты на проект будут превышать доходы, с этого дела первыми сбегут рекламодатели, следом выгонят руководителей всех телеканалов, будут искать других, а те уже будут лучше думать. В общем, это долгий путь.
- Впрочем, если вспомнить, как у Киркорова во время «Славянского базара» отрубалась фонограмма... Так грешным делом и задумаешься: вот была бы у него все время фонограмма, которую можно было бы выключить... А то ж он иногда и живьем выступает!
- О шлягерах
- — Сегодня шлягер написать — это тьфу, как два пальца... Помню, в 1989-м году мы с композитором Шнитке поехали в Западный Берлин на концерт, посвященный дню рождения Вилли Брандта. Пошли после концерта пить пиво, потом добавили водки, потом еще раз пива — это было уже не очень хорошо... И вот в таком состоянии решили мы стать шлягерменами. У него как раз никогда не было денег, а у меня кончились. Решили, что творить будем под чужими фамилиями, что-то типа: ты будешь Рабиндранат, а я — Тагор. Сели за рояль. Он что-то играет, я пою, стихи на ходу накладываю: я тебя люблю, ты меня нет, о, приходи, нет, уходи... Сделали пять-шесть наметок: две быстрые, три медленные. Собирались их тут же толкнуть и заработать все деньги в этой жизни. Потом заполировали это дело коньяком в баре, и тут Альфред сказал: «Нет, Саш, все-таки стыдно... Мы-то будем знать, что это мы придумали».
- О Юрмале
- — Здесь хорошо, правда. Я ведь в детстве тут не раз бывал: помню, как хулиганистым мальчишкой кидал в упитанных чаек калорийными булками. А сейчас... по мне, если в номере есть полотенце, шампунь и любимая девушка — все прекрасно. Но если ты сидишь на какой-нибудь пятизвездочной Сардинии, а рядом перезрелая дама, которую ты вынужден обслуживать, то уже никакой курорт не покажется.
- О Евросоюзе
- — Ну ничего, подождите, скоро в ваш союз войдет и Албания — и вам станет совсем хорошо. Главное ведь — с кем быть в компании. Наша-то компания уже почище стала: Таджикистана нет, Узбекистана нет... А вы с Албанией решили объединиться — поздравляю! И как же вы с ними будете говорить из Риги? По-русски?
- О концерте МАККАРТНИ
- — Почему вы, человек, который первым на территории СССР повторил подвиг Маккартни (в 1972-м году А. Г. по свежим следам Пола записал в своей композиции «Только ты верь мне» партии всех инструментов и голосов. — Прим. корр. ), во время концерта последнего битла в Москве не были в ложе Путина рядом с Андреем Макаревичем?
- — Наверное, если бы меня пригласили, я пошел бы и сел. Мне ведь совершенно все равно, где сидеть. Главное — кто на сцене. А кому-то это совершенно не все равно. Кто-то все время пытается усесться рядом с начальством. Я, правда, тоже билеты не покупал — меня так провели... комендант Кремля. И я получил настоящее удовольствие.
- О свободе песни
- — Когда я читаю сетования коллег — мол, была какая-то особая реакция со стороны властей, — то у меня возникает ощущение, что либо меня дурят, либо я не жил в то время. В том-то и дело, что не было никакой реакции. Максимально власть могла отреагировать, когда на сцене появлялся пьяный рокер и начинал блевать в микрофон.
- Так что ни о каком преследовании рокеров и речи не было. Просто на нас не обращали внимания. А обиды возникали у тех, кто привык, что государство должно человеку: мол, если ты играешь и поешь, то тебя должны продвигать, а если тебя не продвигают — значит, все нечестно. Да, рокерам никто не помогал, но никто их и не душил.
- ...И все рассказы писателей-шестидесятников и семидесятников — Солженицына, Сахарова, Войновича — о том, что их литература повлияла на появление желания свободы у людей, — это ерунда. Я совершенно точно знаю тиражи их произведений — они ничтожны. Вся аудитория «Архипелага» умещалась у меня на двух концертах в Киеве. Ну а потом вся система сама собой развалилась, и слава богу. Теперь каждый занимается своим делом: мы производим нефть, рижане вступают в Евросоюз, туркмены рожают детей... Все чем-то заняты.
- О кино
- — Я за свою жизнь написал музыку где-то к 40 картинам (в 1973-м году за дебют Градского в кино — музыку к фильму «Романс о влюбленных» Андрея Кончаловского, международный журнал Billboard присвоил ему титул «Звезда года». — Прим. корр. ). Года два назад я «озвучил» картину «В августе 44-го». Но то, что получилось на выходе, мне не понравилось. Мы, композиторы, ничего не решаем в кино — все решают режиссер и продюсер. Садятся и в меру своих знаний начинают портить то, что можно было улучшить. А так как у нас в стране не осталось ни режиссеров, ни продюсеров, а есть какая-то полнейшая фигня, то ничего и не получается.
- О продюсерах
- — Раньше я по роду своей деятельности любил ходить по ресторанчикам, где тогда еще играли хорошую музыку. Например, любил «Белград», где в те времена играл на бас-гитаре и блестяще пел Саша Миньков. Именно Миньков, а никакой не Маршал. Играл прекрасные римейки, как мы их теперь называем... И что с ним сделали?!
- Я точно знаю: хорошие мальчишки и девчонки есть — их не может не быть. Но ведь сидит какая-то сука в четвертом ряду и говорит этой девчонке, что и как она должна делать. Вот вам конкретный пример: видел я одну молодую певицу в голубых джинсах, белой рубашке, с электрогитарой (речь идет о российской участнице «Евровидения-2004» Юлии Савичевой. — Прим. корр. ). Она вполне приемлемо пела песенку. Когда же я увидел ее с четырьмя неграми, в корявой позе и позорных штанах, то понял: это работа человека из четвертого ряда — он ведь не вытаскивает то, что есть хорошего в молодом человеке, а просто диктует, каким надо быть еще незнающему дурачку. А потом на «Евровидении» по носу получает та девочка, а не тот, кто ее заставил быть такой. Но что она могла противопоставить? Ничего. Это совершенно позорное действо.
- Кристина ХУДЕНКО
